Аксаковы — фамилия литературная. Сергей Тимофеевич Аксаков (1791 — 1859) — автор знаменитых романов «Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука», рассказов о русской природе, охоте, ужении рыбы. Его сыновья Константин и Иван — известные деятели славянофильства.
В 40—50-е гг. прошлого века на страницах журналов появляются их стихи, переводы Шиллера и Гёте, драмы, публицистические статьи, литературные разборы и обозрения, научные сочинения...
Родившись в борьбе идей политических — как развиваться дальше российскому народу, — славянофильство оказалось одним из самых «фи-лологичных» общественных движений. Славянофилы отвечали на главный вопрос споров «национально», согласно «русскому народному воззрению, которое выражено в общественном быте народа, языке, обычаях, песнях...» Вот почему славянофилы — собиратели и издатели фольклора, этнографы, поэты, критики. А Константин Сергеевич Аксаков был и видным литератором, и лингвистом.
Аксаков-лингвист, так же как и Аксаков-литератор, прежде всего спорщик, полемист. Ему не свойственно быть и думать «как все» (это он, изумляя публику и тревожа власти, стал носить бороду, шапку-мурмолку и придуманную в их семье «свято-славку», напоминающую зипун). Не случайно его лингвистическая деятельность начинается «критическим разбором» (так тогда называли рецензий) грамматики Белинского (1838). Вышедшая потом грамматика Буслаева тоже была страстно и критично «разобрана» Аксаковым (1859) Спор с тогдашними представлениями о языке ведет он и в своей магистерской диссертации «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка» (1846), и в книгах «О русских глаголах» (1855) и «Опыт русской грамматики» (1860)
Читая диссертацию Аксакова, сразу видишь, как глубоко и реалистично судит он об истории русского языка, об отношении языка устного — «разговора» — и письменного, о роли литературы в развитии языка... Все в родном языке занимает его, рождает смелую мысль. Но остался в науке о языке прежде всего Аксаков-грам-матнст.
Именно в грамматических суждениях ощущается славянофильство Аксакова Он старается убедить своих соотечественников в несходстве русского языка с другими. И призывает ученых обратиться к нему «со взглядом ясным, без иностранных очков». Этот призыв совсем не был лишним: тогда было в обычае писать русские грамматики по образцу европейских, «универсальных». Вот они-то и казались Аксакову искажающими русский язык, «совершенно ошибочными». «Ошибочность» — оттого, что «прилагаются к языку такие понятия, которые в языке выражения язычного не имеют». Надо же, убеждал Аксаков, обращаться к «словесной форме», а «о том, что не получило своего собственного язычного выражения, своей словесной формы, — о том и говорить нечего...» Именно поэтому Аксаков не признавал особой частью речи местоимения, относил личные — к существительному, а все остальные — к прилагательному.
Естественно, что любимой частью речи Аксакова был глагол. Это ведь самое своеобразное явление русской грамматики. Главным в глаголе Аксаков (вслед за Г. Павским) считал вид, выражающий, по его мнению, «качество действия».
А время, на котором держится глагол в языках европейских, в русском — «выводное из понятия о качестве действия».
Аксаков сумел понять и хорошо разъяснить, что залог в русском языке существует для того, чтобы глагольной формой изображать разные отношения действия к лицу, его производящему. Сравним: ругать (кого-то за что-то) и ругаться (с кем-то или иметь такую привычку). Аксаковское учение о залоге стало фундаментом теории залога Ф. Фортунатова и хорошо известно современным лингвистам.
Постигая эти и множество других лингвистических суждений Аксакова, нельзя не проникнуться его поэтичным и доверительным отношением к родному языку: «Законы, найденные наукою о языке, не ограничат, не остановят вашего стремления; напротив, они только расширят круг вашего взора, укажут вам на неизвестные дотоле стройные, необходимые пути, намекающие на тысячи других неисчислимых путей, — и нет конца вашему наслаждению и познанию».