Путь Антона Павловича Чехова в большую литературу был необычным. С 1880 по 1887 г. он сотрудничал в газетах и юмористических журналах («Стрекоза», «Осколки», «Будильник» и др.), где помещал рассказы, юморески, сценки, анекдоты, афоризмы, составлял шуточные объявления, календари, юмористические словари, вопросы и ответы и т. п. Роль «юмористического» прошлого в создании новаторского художественного мышления Чехова оказалась значительной. Многие художественные принципы, выработанные в это время, навсегда останутся в его прозе: никаких предварительных подробных описаний обстановки, экскурсов в прошлое героев и прочих подступов к действию — оно начинается сразу (разговор героев «надо передавать с середины, дабы читатель думал, что они уже давно разговаривают»,— отмечал Чехов в одном письме), отсутствие развернутых авторских рассуждений, их сугубая сжатость (там, где они есть вообще); и в ранних же произведениях — истоки знаменитых чеховских пейзажей. «Юмористическое» происхождение имеют и многие известные особенности чеховской драматургии — не связанные с действием или бессмысленные реплики персонажей, непонимание друг друга.
В основе сюжета юмористического рассказа лежит не биография героя или решение какой-то общей проблемы, а некая очень определенная бытовая коллизия, ситуация Герой попадает не в ту обстановку (вместо своей дачи — в курятник), героя принимают за другого (проходимца за лекаря), простое, обыденное действие приводит к неожиданным результатам (человек умирает из-за того, что чихнул в театре) — все это коллизии, построенные на повседневных бытовых отношениях; без них не может существовать юмористический рассказ. Он может обладать глубоким содержанием — но оно надстраивается над этой предельно конкретной ситуацией. В ранних рассказах Чехова ситуация обозначается часто в первой же фразе. Мы еще не знаем — кто, но нам уже сообщено — где и что; «На вокзале Николаевской железной дороги встретились » («Толстый и тонкий»).
Герой юмористического рассказа погружен в мир вещей: он не существует вне ближайшего предметного окружения. И он изображается в бане, в больнице, в вагоне поезда, конки, с удочкой в руках, он «сращен» с обступившими его вещами. Таким же представляет человека и зрелый Чехов — важные философские диспуты его героев идут, например, во время купания, в тарантасе и т. п.
Он беспрестанно обращался к новым формам, ситуациям из все новых и новых сфер жизни Трудно назвать тот социальный слой, профессию, род занятий, которые не были 'бы представлены среди его героев: крестьяне и помещики, приказчики и купцы, полицейские, надзиратели и бродяги, следователи и воры, гимназисты и учителя, чиновники — от титулярного до тайного, солдаты и генералы, репортеры и писатели, дирижеры и певцы, актеры, художники, кассиры, священники, банкиры, адвокаты, охотники, почтальоны, дворники... Рождался писатель универсального социального и стилистического диапазона.
Вместе с этими героями в рассказы Чехова входил и их язык. Они говорят о гербовых сборах с залоговыми квитанциями («Житейские невзгоды»), атласе с муаром, кружевах бумажных, рококо, камбре («Полинька»), антисептике, тракции, козьей ножке («Хирургия», «Аптекарша», «В аптеке»), обсуждают достоинства револьверов тройного действия, центрального боя, капсильных («Мститель»), сообщают непосвященным, что такое галсы, фок, грот, брамсели и бомсалинги («Свадьба с генералом») Диапазон лексики разных профессий и сфер все увеличивается Расширение области изображения по сравнению с предшествующей литературой было тесно связано с более широким использованием самых разнообразных речевых стилей.
Огромную роль играет здесь не только словарь, но и характер повествования: рассказ может вестись, например, прямо от автора или от лица героя. К 1887 г у Чехова сформировался такой тип повествования, когда внешне нить повествования ведет автор, но все — обстановка, пейзаж, портреты людей — описывается так, как это видит главный герой рассказа Автор как бы не вмешивается, и его точка зрения открыто в тексте не проявляется. Это создает объективность, знаменитую сдержанность чеховской прозы.
Утверждение этого способа повлияло на язык Чехова в целом. Если раньше слова разных речевых стилей встречались в языке персонажей, то теперь они входят непосредственно в речь самого повествователя (в основном в форме, которую называют несобственно прямой речью) В речь автора широко входит общественно-публицистическая, философская, научная лексика и фразеология, церковно-богословская, просторечная, в повествование вливаются стили официально-деловой, профессионально-технической речи, термины военного дела, фразеология художнической богемы итп Но особенность зрелого Чехова состоит в том, что теперь он из этих стилей выбирает слова, не выделяющиеся резко из общего языка, стоящие на грани специального и общелитературного употребления В стиле Чехова нет резких перепадов и «сломов»: он производит удивительно единое впеч-атление Повествование Чехова менялось После 1894 г. в него, наряду с голосом героя, входит голос самого автора, дающего оценку героев, событий. Разумеется, это не похоже на открытые публицистические авторские высказывания И. С. Тургенева или Л. Н Толстого. Голос автора сдержан, часто он как бы сливается с голосом героя, возникают пронизанные лиризмом размышления Все большие части текста у позднего Чехова организуются по принципу поэзии — с особым мелодико-син-таксическим строением, эмоциональным настроем.
При изменившемся строении повествования не изменился основной принцип изображения — через воспринимающее лицо Этот принцип и до Чехова использовался в русской литературе. Но никогда еще в поэтике от него не зависело столь многое.
Мир в восприятии реального наблюдателя, находящегося внутри изображенного пространства и времени, предстает в некоем смешении черт главных и неглавных, мелких, временных Создается эффект изображения мира в его текучести, «неотфильтрованной» полноте Например, в эпилоге рассказа «Новая дача» сообщаются факты, весьма существенные для жителей Обручановки: что продана дача, что умер Козлов, что они «живут по-прежнему бедно». Но в этот ряд неожиданно вторгаются детали, по значимости несравнимые, что чиновник пьет на террасе чай и что у одного из героев выросла длинная рыжая борода.
Редкая статья о мастерстве Чехова обходится без упоминания о ружье, которое должно выстрелить в конце рассказа или пьесы, т. е. что любая деталь, изображенная вначале, «оправдывается» в дальнейшем развитии сюжета. На самом деле художественный мир Чехова строится по принципу совершенно иному, чем в дочеховской литературной традиции. Деталь дана не потому, что она нужна непосредственно для данной сцены или для сцены соседней, где она «выстрелит». Она присутствует здесь затем, что явление видится и рисуется во всей его цельности, со всеми его подробностями, важными и неважными, изображается целостный поток текущего бытия. Это и было то новое видение мира и человека, тот новый стиль их изображения, который открыл в литературе Чехов.

Метки:Анализ, Изучение, Писатели, Стиль, Творчество