Автобиография Маяковского «Я сам» открывается такими строками: «Я — поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу. Об остальном — только если это отстоялось словом»
Литературная деятельность Маяковского отмечена обостренно внимательным отноше иием к языку, необычайно активной позицией поэта, для которого слово — орудие работы, поэтическое оружие
В молодые футуристические годы писатель выступает с требованием создать совершенно новый язык — в противовес пошлым, привыч ным, затасканным словесам литературного оби хода, которые, по его мнению, давно уже себя изжили Наряду с другими футуристами он подписывает манифест «Пощечина обществен ному вкусу» (1912), один из параграфов кото рого «приказывал» чтить право поэтов «на непреодолимую ненависть к существовавшему до иих языку» Форма прошедшего времени — «существовавший» — еще больше подчеркива ла обреченность современного общепринятого языка на гибель и полную замену Здесь же говорилось о «словоновшестве» как увелнче нии словаря «произвольными и производными словами», т е о процессе, лишенном целевого задания
В статье «Два Чехова» (1914) Маяковский развивает, в сущности, ту же точку зрения «Для писателя иет цели вне определенных за конов языка» Задачу писателя поэт видит в «связывании словесных корзин, в которых вы можете по желанию передать любую идею дру гому Таким образом, слова — цель писателя» Не раз повторяются определения «Слово, взя тое само по себе, является для писателя само целью», «Не идея рождает слово, а слово рож дает идею» Однако в той же статье, опровергая собственные декларации, Маяковский утвер ждает «Задача писателя — найти формально тому или другому циклу идей наиболее яркое словесное выражение» Так что формалисти ческие положения раннего Маяковского никак не могут быть названы продуманной, сформировавшейся системой взглядов В них нет внут ренней прочности А главное, они решительно опровергаются творчеством самого Маяковского В поэме «Облако в штанах» (1914— 1915) поэт создает два резко несхожих, непри миримых, взаимно враждебных образа С одной стороны, «безъязыкая улица» — ей «нечем кричать и разговаривать» С другой — пиликающие рифмами поэты, они «выкипячивают» из любвей и соловьев какое то варево С гневом и презрением говорит автор «Облака» о тех, кто привык «чирикать, как перепел», о тех, кого пугает грубость и тяжеловесность языка улицы
Таким образом, уже в творчестве раннего Маяковского можно различить то начало, «зерно», в котором были заложены возможности дальнейшего роста, все более последователь ного сближения языка поэзии и жизни
Октябрь выдвинул совершенно новые задачи, заставил полностью отказаться от представле ний о «самовитом» слове В программной статье «Как делать стихи?» (1926) Маяковский пишет « революция выбросила на улнцу коря вый говор миллионов, жаргон окранн пилился через центральные проспекты, расслабленный интеллигентский язычишко с его выхолощен ными словами «идеал», «принципы справедливости», «божественное начало», «трансцендентальный лик Христа и Антихриста» — все эти речи, шепотком произносимые в ресторанах, — смяты Это — новая стихия языка Как его сделать поэтическим? Старые правила с «грезами, розами» и александрийским стихом не годятся Как ввести разговорный язык в поэзию и как вывести поэзию из этих разговоров?»
О чем бы ни писал Маяковский, он стремится широко распахнуть ворота поэзин, сломать средостения между словом и жизнью, между литературой и революцией Мало сказать, что он' употребляет слова, связанные с революционной повседневностью, — они становятся у него основой для создания поэтических образов и уподоблений Стихотворение «Атлантический океан» (1925) строится на последовательно развивающемся двуедином образе океан — революция Он определяет всю «работу слова», отбор метафор, сравнений н эпитетов На пересечении двух основных, настойчиво сопрягаю щихся понятий возникают двуоборотные, как выражался Маяковский, образы и образишки «воднячий Ревком», «гвардия капель», «воды партизаны», «всеводный ЦИК», «волновнй местком» И все это увенчивается образом океана «По шири, по делу, / по крови, / по духу — / моей революции / старший брат»
Такова первоопределяющая черта лучших стихотворений и поэм Маяковского — они вырастают на образной основе, воплощающей революционное видение поэта Даже когда он непосредственно не думает о революции, она прорывается то словом, то оборотом В одном нз последних отрывков «Уже второй Должно быть ты легла / В ночн Млечпуть серебряной Окою » Самое слово «Млечпуть» несет отпечаток нашего времени с его характерными сокращениями вроде «главуголь» или «начдив» Если можно так сказать, слово «Млечпуть» намагничено нашим временем, овеяно его об щественной атмосферой
Ранний Маяковский говорил, что надо писать не о войне, а «войною» Зрелый Маяковский мог бы сказать надо писать не о революции только, но революцией Эта особенность отражена, как видим, и в образной системе, н в отборе слов, подсказанном ею
Стремясь сделать поэтическим «говор мил лионов», Маяковский смело вводит в стихи новые речевые пласты Это «расширение ело весной базы» (так называлась статья поэта) связано с сознательным обращением к новому, массовому читателю, с разговорностью, определяющей строй н интонацию повествования
В лучших произведениях Маяковского слово становится многомерным, оно вбирает в себя все богатство соединяющихся образных значений Например «Мы открывали / Маркса/ каждый том, / как в доме / собственном / мы открывали ставни » («Во весь голос») В выделенном слове перекрещиваются разные смысловые оттенкн «Открывали», во-первых, в значении «открыть книгу» И, во-вторых, каждый том был «открытием» И еще открывали, как ставнн Раскрытые, распахнутые страницы тома были как окно в большой н светлый мир
Нередко соединение разных значений в одном слове приводит к каламбуру, далеко не всегда у Маяковского комическому В «Письме Татьяне Яковлевой» (1928) «Иди сюда, / иди на перекресток / моих больших / и неуклюжих рук» — слово «перекресток» многозначно, оно связывает воедино представления о скрещенных руках н перекрещенных улицах, в результа те чего возникает образ огромных рук Каламбур, воплощающий в слове разные понятия, пе реклнкается с метафорой, его природа образна
Маяковский-поэт чрезвычайно активен и ре шителен по отношению к слову Если оно кажется ему недостаточно выразительным, он смело изменяет его, придает ему подчеркнуто обновленный вид Лучшие из созданных им неологизмов доходчивы, общепонятны, не требуют никаких специальных разъяснений Каждый знающий русский язык сразу поймет, что значит ?шмолоткастый, серпастый советский паспорт», «громадье» наших планов, «размаха шаги саженьи», «коммунистическое далеко», что значит «бронзы многопудье», что такое «капитал — его препохабие» и кто такие «прозаседавшиеся». Эти слова созданы поэтом по образцу других слов. Но не сконструированы путем механического соединения корня слова и суффиксов, как это нередко делал Хлебников, непосредственный предшественник и учитель Маяковского в «словоновшестве». Маяковский стремится к тому, чтобы новорожденное слово сразу входило в стнх свободно и непринужденно, чтобы оно не казалось надуманным, а воспринималось бы как незаменимое.
Слово «препохабие», адресованное к капиталу, построено по образцу «преподобия», но его смысловое содержание взрывает ту внешне почтительную форму, в которую оно саркастически заключено, н слову придается разоблачительный, откровенно издевательский характер. Неологизм, как и каламбур, метафоричен, связан с совмещением в слове разных значений, то близких друг другу, то контрастных.
Маяковский любит «сдвигать» иностранные слова, которые в русском языке не склоняются, и склонять их вопреки грамматическим правилам. Сатирически-сниженно воспринимаются слова: «Пуанкарою», «керзоните», «муссоли-ниться», «церетелнть», «гучковеет н откерен-щивается».
Решительно вводит поэт и новые обороты, связывая их со старыми, привычными выражениями, пословицами, поговорками. Он сам точно сказал об этом: «Переводить мон стнхи особенно трудно еще и потому, что я ввожу в стих обычный разговорный (например, «светить — и никаких гвоздей» — попробуйте-ка это перевести!), порой весь стих звучит как такого рода беседа. Подобные стнхн понятны н остроумны, только если ощущаешь систему языка в целом...» (Польскому читателю, 1927).
Ранние стнхи и поэмы Маяковского построены на принципе «единодержавия» авторской речи. В творчестве советских лет на первый план выдвигается народ как многоликая масса. Его обобщенный образ сочетается с мгновенными зарисовками отдельных людей. Особенно интересна с этой точки зрения поэма «Хорошо!» (1927), которая строится на резкой смене «речевых портретов» героев — участников истории.
Высокого мастерства достигает поэт в речевой характеристике сатирических персонажей. В стихотворении «Искусственные люди» (1926) авторская речь неожиданно перебивается подчеркнуто бюрократическими формулировками высмеиваемого персонажа: «Ничего», «Выравниваем линию», «Неувязка», «Продвнжка!», «Использовываем», «В общем и целом».
В работе Маяковского по обновлению поэтического языка были свои издержки, те «крайности», без которых вообще трудно представить себе облик поэта. Когда, например, в поэме «150 000 000» (1919—1920) мы читаем: «Баарбей! Баарбань! Баарабан!», слова эти не воспринимаются как поэтически незаменимые, потому что их трудно осознать в системе языка. Или когда в той же поэме автор вместо «бежит по берегу» пишет: «бежит, побережит», это новообразование кажется просто непонятным — корни двух разных слов, вставленные один в другой, приобретают неузнаваемый вид.
Даже в таком отточенном, непревзойденном стихотворении, как «Левый марш» (1918), находим одно не очень понятное словообразование «стальной извиваются лёевой». Корень слова леева, очевидно, тот же, что н в словах литься, лейка. Но он так изменен ради рнфмы леевой — левой, что эта связь неологизма с другими родственными по происхождению словами почти не ощущается.
Путь Маяковского отмечен преодолением этой насильственности по отношению к языку, постепенным, хотя и не окончательным отказом от языковых переборов и «чрезмерностей».
М. Горький говорил, что у Маяковского «предельное чувство русского языка». А. Т. Твардовский, нередко полемически отзывавшийся о поэте, также отмечал неоспоримую разговорность его стиха: «Вы ушли, как говорится, в мир в иной» — это не просто написано, это записано, услышано, это живая речь».
Трудные и смелые поиски нового языка поэзии, неотделимого от языка революции, — одна из самых важных, неотъемлемых особенностей новаторской деятельности Маяковского.

Метки:Изучение, Писатели, Поэты, Стилистика, Стиль, Творчество, Труды