Метка: Труды

Трагически напряженный, полный контрастов и противоречий, освещенный изнутри постоянными поисками идеала, художественный мир Достоевского отчетливо отражается в языке его произведений. Федор Михайлович Достоевский — один из самых решительных новаторов в истории русской прозы. Его художественный язык строился на основе дерзкой трансформации привычных норм. Качественно новый тип словесно-эстетической гармонии создавался писателем из пестрого хаоса уличного просторечия, канцелярских оборотов, газетного жаргона, пародийной игры, всяческих речевых ошибок, ляпсусов и оговорок.
По этой причине своеобразие художественного языка Достоевского не было понято современниками, даже теми, кто сочувственно относился к его творчеству. Критики постоянно были недовольны «нескладностью» и «растянутостью» (Н. К. Михайловский) произведений Достоевского, сетовали на «недостаток чувства меры».
К. Аксаков в одной из своих статей даже попробовал спародировать стиль повести «Двойник», рассуждая о ней «языком г. Достоевского»: «Приемы эти схватить не трудно; приемы-то эти вовсе не трудно схватить; оно вовсе не трудно и не затруднительно схватить приемы-то эти. Но дело не так делается, господа; дело-то это, господа, не так производится; оно не так совершается, судари вы мои, дело-то это. А оно надобно тут знаете и тово; оно, видите ли, здесь другое требуется, требуется здесь тово, этово, как его — другова. А этово-то, другово-то и не имеется; таланта-то, господа, поэтического-то, господа, таланта, этак художественного-то и не имеется».
Пародия эта поучительна и интересна своей ошибочностью. Аксаков воспроизвел некоторые черты повествовательной манеры Достоевского: частые повторы одних и тех же слов, использование устной интонации, смешение речевых стилей, но целостного языкового портрета у него не получилось. «Схватить» речевые приемы Достоевского можно только в их системном единстве, с учетом и пониманием их художественной функции.
Убедительное объяснение этой функции было дано в 20-х гг. нашего века советским литературоведом М. М. Бахтиным: художественная система Достоевского — смысловая полифония (многоголосие), разные точки зрения звучат в романах писателя как равноправные. На равных спорит и автор с каждым из героев. Художественный смысл произведений разворачивается как свободный и потенциально бесконечный диалог: «Один голос ничего не кончает и ничего не разрешает. Два голоса — минимум жизни, минимум бытия» Этот закон реализуется не только в логике сюжетов и взаимоотношениях персонажей, но и в особом типе языка, определенном М М Бахтиным как «двуголосое слово»
Главный способ художественного построе ния у Достоевского — это столкновение двух взаимоисключающих смыслов Такой принцип наблюдается в характере сочетания фраз На первой странице романа «Преступление и наказание» читаем о главном герое —Рас кольникове «Он был должен кругом хозяйке и боялся с ней встречаться», а через несколько строк «Никакой хозяйки в сущности он не боялся » Нередко конец предложения со вершенно опровергает логическую суть начала Так, о Степане Трофимовиче Верховенском в романе «Бесы» сказано « Это был ведь чело век умиейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, впрочем, в науке ну, одним словом, в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего» Между противопо ложными суждениями в таких случаях возникает сложный эмоциональный «диалог», ито говый смысл которого передается читателю через тончайшие словесные оттенки
В напряженно-диалогические отношения вступают и слова с противоположными значениями «Раб и враг» — так подписывает письмо к своей невесте Катерине Ивановне Митя Карамазов У Достоевского немало подобных синонимически-антонимических сочетаний, обозначающих сложнейшие явления душевной жизни человека В таких отношениях находятся здесь, в частности, слова любить и ненавидеть В одной из черновых тетрадей Достоевского можно прочесть «Он ее любит, т е ненавидит» Сочетаемость слов становится в сознании героев отражением важнейших нравственно философских проблем Услышав от Мармеладова об ужасной судьбе его доче ри Сони, Раскольников думает «Поплакали и привыкли Ко всему-то человек подлец привыкает’» Но тесное слияние слов «подлец» и «человек» приводит героя в ужас, и он начинает спорить сам с собой «Ну, а коли я соврал коли действительно не подлец человек » (здесь уже два эти слова разведены в противоположные стороны синтаксической конструкцией)
Наконец, диалог часто возникает между разными значениями одного и того же слова Так, слово «преступление» приобретает дополнительный смысл унижения, попрания личности «Ты тоже переступила»,— говорит Раскольников Соне здесь обнажается исходное значение, «внутренняя форма» ключевого для романа слова Раскольников приходит к мысли о преступном состоянии мира, и автор согласен с ним Но герой решает «переступить» нравственные законы, чтобы тем самым очистить мир, победить преступление преступлением,— и тут автор вступает с ним в спор Такой же «двуголосый» характер носят в этом романе слова «проба», «процент», «среда» — каждое из них являет собой своеобразный конспект нравственно-философского спора
Диалогической природой отличаются в мире Достоевского и внутренние монологи героев Их необычный синтаксис объясняется «скры тым» присутствием собеседника Вот персонаж романа «Бедные люди» мелкий чиновник Макар Девушкин пытается отстоять свою «амбицию», оправдать свое существование «Я ведь и сам знаю, что я немного делаю тем, что переписываю, да все-таки я этим горжусь я работаю, я пот проливаю Ну что ж тут в самом деле такого, что переписываю’ Письмо такое четкое, хорошее, приятно смотреть, и его превосходи тельство довольны, я для них самые важные бумаги переписываю»
Слово «переписываю» в каждом случае звучит по-разному — так же, как слово «кажется» в таком монологе героя повести «Записки из подполья» «Уж не кажется ли вам, господа, что я теперь в чем-то перед вами раскаиваюсь, что я в чем-то у вас прощения прошу3 Я уверен, что вам это кажется А впрочем, уверяю вас, что мне все равно, если и кажется »
В обоих случаях перед нами люди колеблющиеся, сомневающиеся произнеся фразу, они всматриваются в условного собеседника, ожидая от него ответа Особенности устного высказывания используются здесь не для иллюзии внешнего правдоподобия, а для особого, активного контакта с читателем Пародия К Аксакова, которая цитировалась выше, неудачна как раз потому, что ее критический смысл совершенно лишен диалогического начала автор полностью уверен в отсутствии у Достоевского «поэтического таланта» и никаких возражений слушать не желает Для такого безапелляционного монолога «язык г Достоевского» никак не подходит, и повторы слов звучат в пародии нудно, поскольку они не несут смысловой динамики, присущей стилю автора «Двойника»
Диалогическая стихия исключает какое бы то ии было однообразие и ограниченность Язык Достоевского так же открыт и свободен, как созданный писателем образ мира Достоевский не боялся длиннот и повторов, если они были необходимы для эмоционально-ритмического развития мысли, для полноты самовыражения героев В то же время он прибегал порой к особого рода сжатости фразы, достигая краткости большей, чем возможна в нехудожественной речи Эти два полюса стилистики Достоевского точно отмечены В Ф Пере-верзевым «Речь Достоевского точно торопится и задыхается Слова то громоздятся беспорядочной толпой, как будто мысль торопливо ищет себе выражения и не может схватить его, то обрываются коротко, резко, падают отрывистыми фразами, иногда одним словом, там, где грамматически необходимо было бы целое предложение» Ярким примером последней тенденции может служить речь одного из персонажей романа «Бесы» — Кириллова Частые в обыденной речи синтаксические срывы преобразованы здесь в художественный принцип Достоевский как бы проводит эксперимент с целью установить крайний предел возможного для художественной прозы лаконизма
Широта стилистического диапазона характерна и для лексического строя прозы Достоевского Это свойство также поначалу пугало критиков раздавались упреки в связи с обилием уменьшительных форм «ангельчик», «маточка», «душенька» — и «делового слога» в речи Девушкина («Бедные люди») Но энергичный контраст этих двух лексических пластов во многом определил гуманистическое звучание произведения, отчетливее «проявил содержащуюся здесь «боль за человека»
Еще один важный для Достоевского лекси-ко-стилистический контраст — столкновение духовных абстракций с бытовыми реалиями Так, Иван Карамазов, размышляя о несовершенстве социального мира, заявляет « Слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно» Сугубо прозаический «возврат билета» становится выразительным и смелым философским символом В свою очередь, такие слова,как «эстетика», «реализм», часто используются при разговоре о бытовых событиях, оттеняя их значимость.
В художественной системе Достоевского все слова как бы уравнены в правах, каждое может претендовать на участие в самом серьезном разговоре. Активно работают иноязычные элементы (у Достоевского происходят взаимоосвещающие «диалоги» русского языка с европейскими: это по-своему отражает мечту писателя о «всемирном единении человечества»). Даже иностранные собственные имена прочно вплавлены в речь героев: жена человека по фамилии Смит непринужденно именуется Смитихой, от фамилии фон Зон Федор Карамазов производит глагол «нафонзонить», а для Мити Карамазова имя французского физиолога Бернара становится нарицательным обозначением бездушного позитивиста.
Авторская речь и р^чь разных персонажей у Достоевского сходны и по лексическому составу, и по ритмико-синтаксической организации. Но отсутствие житейски правдоподобной речевой индивидуализации в данном случае не слабость, а сознательная и плодотворная творческая установка. Только такая система может обеспечить свободный диалогический контакт автора с героями и героев друг с другом. Достоевский отказался от «языкового барьера» с целью углубленного исследования сложнейших оттенков человеческих отношений. При этом речь героев отмечена тонкой эмоциональной индивидуализацией — отпечатком человеческой неповторимости. А речь повествователя — при всех вариантах структуры — создает образ автора как цельной и многогранной личности, способной к неограниченному пониманию чужих мыслей и чувств.
Язык Достоевского звучит в наши дни очень современно, все более обнаруживая свою глубокую естественность, обусловленную соответствием новаторских экспериментов писателя внутреннему духу русского языка.